В прошлом году ко мне на консультацию пришла расстроенная мама, уголовное дело ее сына вместе с обвинительным заключением было направлено в суд, а сам обвиняемый находился в СИЗО под стражей. Основной вопрос – сбыт 228 или хранение?
Как обычно это бывает, вместе с приобретением и хранением наркотиков следствие вменяло в вину еще и попытки сбыта по 228.1, при этом обвиняемый молодой человек был наркозависимым и некоторое время употреблял героин.
После заключения адвокатского соглашения в уголовном судопроизводстве я приступила к выполнению поручения – посетила своего подзащитного в одном из СИЗО Санкт – Петербурга и ознакомилась с материалами уголовного дела.
По итогам ознакомления с материалами дела и беседы с подзащитным выяснилось следующее:
- при этом мама моего подзащитного все – таки оплатила гонорар этому адвокату за защиту на предварительном следствии,
- но как это иногда бывает, адвокат соглашение не заключил и продолжал позиционировать себя как государственный адвокат по назначению.
- Мой подзащитный успел признать свою вину в приобретении и хранении наркотиков, но категорически отрицал свою вину в покушении на сбыт.
- При этом он сам являлся наркозависимым.
- Такая позиция моего подзащитного внушала мне некоторые надежды – с этим уже можно было работать.
- Ситуация гораздо хуже, когда на следствии дают полные признательные показания.
Задать вопрос адвокату +7 911 0987818
- государственный адвокат делает вид, что он оказывает квалифицированную юридическую помощь,
- а у следователя есть широкий простор для злоупотреблений и нарушения прав подозреваемого или обвиняемого.
- Дать признательные показания и обеспечить себе срок.
- Это называется недобросовестная пассивная защита, когда адвокат не предпринимает никаких шагов и действий для защиты прав подозреваемого (обвиняемого) и при этом никоим образом не мешает следствию нарушать права своего подзащитного.
- Обычно результат работы такого адвоката – долгие годы заключения жертвы в местах не столь отдаленных.
- То, что ее сын из подозреваемого сначала превратился в обвиняемого, затем и подсудимого, обратившаяся ко мне за помощью доверительница осознала только на стадии передачи уголовного дела с серьезным обвинительным заключением в районный суд.
- Об обреченности жертвы на стадии следствия и судебного разбирательства зачастую близкие не догадываются до момента оглашения обвинительного приговора.
- обвиняемый лично не сбывал, но присутствовал (находился в непосредственной близости) при «сделке» и обеспечивал безопасность, а значит и участвовал в незаконном «бизнесе».
- показания работников правоохранительных органов были совершенно одинаковыми, вплоть до совпадения каждой точки и запятой. Менялись только личные данные.
- найденное у моего подзащитного наркотическое вещество в кармане (чек), по мнению следствия, являлось доказательством сбыта.
- следствие проигнорировало обстоятельства наркозависимости моего подзащитного и то, что наркотическое средство приобреталось для личного употребления (с некоторым запасом).
- обвинение вменили на двоих – по предварительному сговору. А как же еще? Были вместе, значит договорились предварительно. Все найденное в карманах пошло по общему весу.
- в деле присутствовал третий участник, тоже наркозависимый, но как свидетель (а вернее — провокатор). Именно он своими показаниями «топил» моего подзащитного.
Какова задача адвоката в такой ситуации?
Защита должна найти возможность сломать надуманное обвинение в предварительном сговоре, тогда разорвется нить обвинений в покушении на сбыт. При этом по материалам дела изъятое у парочки вещество частично испарилось в период следствия и вес почему – то не совпал…
Судебное следствие длилось около 4 месяцев. Защита очень аккуратно пыталась вывести «на чистую воду» свидетеля, изобличающего вину моего подзащитного. При этом мной подавались некоторое количество ходатайств в связи с нарушениями УПК РФ, которые судом были проигнорированы..
Плавно мы подошли к окончанию судебного следствия и прению сторон. В глазах прокурора (сторона обвинения) явно читался немой упрек: «Как же так? Мы собирали доказательства, разрабатывали версии, подготовили обвинительное заключение …. А адвокат хочет все развалить?». Но защита твердо стояла на позиции — обвинение по сбыту 228.1 не доказано, признаем только приобретение и хранение.
В прениях прокурор изъяснялся очень кратко – обвинение по сбыту 228.1 доказано полностью (с перечислением статей УПК РФ), прошу 10 лет и 4 месяца колонии строгого режима для подсудимого. Ясно, что на перечисление доказательств прокурор решил время не тратить и о переквалификации речь не идет.
Далее в прениях выступала уже я, подробно перечислив все «косяки» следствия, отсутствие доказательств 228.1 – сбыта по предварительному сговору и нелепость обвинения. При этом я понимала, что судья не будет переквалифицировать преступление на менее тяжкое. Но при оглашении приговора все же произошел приятный сюрприз – квалификация осталась неизменной, а вот срок уменьшился до 6 лет 2 месяцев.
Конечно, разница в 4 года и 2 месяца — это неплохой результат, но я на этом решила не останавливаться.
Учитывая опасность апелляционного обжалования – апелляционный суд может назначить наказание выше, чем назначил суд первой инстанции, в апелляцию мы решили не ходить. Почему? Обязательно появится представление прокурора о мягкости наказания и срок наказания в итоге может увеличиться.
Поэтому пропустив срок апелляционного обжалования, защита обратилась в кассационную инстанцию с жалобой, где я полностью и подробнейшим образом изложила свою правовую позицию по делу. Впереди нас ждала ступенька к успеху — горсуд заинтересовался делом и истребовал уголовное дело для изучения. В заседании кассационной инстанции защита отстояла жалобу.
Итог – переквалификация сбыт на хранение ч. 2 ст. 228 ук
и условный срок 3 года
Правосудие в нашей стране еще иногда случается, но очень редко. Так что не теряйте надежды и обращайтесь к хорошему адвокату по уголовным делам.
Таким результатом были обрадованы все – адвокат в моем лице, мой подзащитный и его мама. Я очень рада, что доверительница и мой подзащитный не сломались на стадии следствия и суда, а решили идти до конца.
